Укрощение - Страница 37

Мне стало интересно, что же это за хутор, я попробовал найти его на навигаторе. Получилось – в ста километрах программа показывала хутор под названием Дальний. Далеко от трассы, далеко от дорог, но я всё равно решил попытать там удачи и попробовать поймать сома.

На следующий день я стал собираться. Купил хороший шнур вместо бельевой верёвки, крючков и шприц, чтобы надуть лягушку – всё, как рассказывал старый казак.

В хуторе это оказалась только одна улица. Справа и слева дома, направленные к Кубани. Я проехал половину улицы, прежде чем поймал себя на каком-то нехорошем ощущении. Чего-то не хватало в этом хуторе, а чего именно – не пойму. Погода была замечательная, вокруг тишина. Дома стояли опрятные, обнесённые забором. Уже подъезжая к концу улицы, я понял, что не встретил по дороге ни одного человека, ни одного мальчишки. Не было даже ни одной курицы, утки или гуся – это меня и настораживало.

В конце хутора я обнаружил нечто необычное. Забор хаты, стоящей справа, подмывался Кубанью. Метрах в 2030-ти от берега был установлен навес, стояли скамейки и стол, вокруг которого было человек десять казаков. Они склонились над столом, что-то рассматривали и, очевидно, обсуждали. Я вышел из машины с биноклем и посмотрел на реку. Было ясно, что Кубань и дальше будет подмывать эту хату и обвала не избежать. Я посмотрел вниз по реке, а затем перевёл бинокль на мужчину, который стоял вместе с казаками. Что такое? Лицо мне его показалось знакомым. Я узнал его – Сашка Мещеряков. Мы с ним когда-то играли за сборную института в футбол. Правда, он учился на гидрофаке, а я на Энергомаше. Я был правым защитником, а он левым полузащитником. И у нас с ним был такой приём: когда мне попадался мяч или у меня получалось его отобрать, я поднимал руку, и Сашка уже знал, что я буду точно бить на центральную линию по левому краю. Он набирал скорость и левой ногой с лёту пробивал в правый край, где в штрафной площадке его уже ждал нападающий, чтобы попытаться забить гол. Мы долго отрабатывали на тренировках этот приём, чтобы получилась точная цепочка.

Что же мог объяснять этим казакам? После института мы встретились с ним на великих стройках коммунизма. Он работал на гидропроекте, а я был на этих гидростанциях как представитель завода.

Очевидно, он почувствовал, что на него смотрят, и повернул голову в мою сторону. Завидев меня, он направился в мою сторону. Он узнал меня ещё издали и поздоровался.

– Ну ты что, приехал мне оппонентом быть? – с улыбкой пожал мне он руку.

– Каким оппонентом? – не понял я.

– Так тебя разве не пригласили? Ты что здесь делаешь? – спросил он.

– Да мне объяснили, что здесь хорошее место, где можно сома поймать.

– Ааа, я уж думал, тебя пригласили как оппонента, – ответил он.

– А что?

– Пригласили меня казаки – смывает их хутор, а им жалко его. Вот думаем, как бы защитить.

– И что ты?

– Сейчас буду проект рабочий защищать. Пошли, будешь оппонировать мне, – пригласил меня Сашка.

Сашка вернулся обратно вместе со мной. Я поздоровался, казаки тоже меня поприветствовали. Сашка, вернее уже не Сашка, а Александр Васильевич Мещеряков представил меня и объявил, что я буду оппонировать ему при защите проекта.

Мы начали. Защита проходила спокойно, казаков интересовал лишь один вопрос, защитит ли проект Сашки их хутор или нет. Саша дал гарантию, что угроза будет устранена. После защиты они стали составлять договор, к месту подвезли экскаватор, но этого я уже не увидел, поскольку времени у меня было не так уж много, а нужно было ещё успеть порыбачить.

Идея Сашки заключалась в том, что реку нужно не перегораживать, как это сделали казаки, скупив бракованные железобетонные шпалы, а предпринять нечто иное…

Прошло четыре года, и мне случилось проезжать не так далеко от этого хутора. Мне стало любопытно, и я решил проверить, удалось ли Сашке тогда защитить хутор или нет. Я поехал, правда, дорога туда была грунтовая. На въезде к хутору висел кирпич с 18:00 до 7:00. Меня это удивило, но на часах было больше семи утра, а до вечера было ещё уйма времени, поэтому я проехал. Каково же было моё удивление, когда на месте подмываемой хаты Кубани уже не было, но осталась большая старица. Причём старица, обсаженная вокруг плакучими ивами, длинные ветви которых опускались к самой воде. На том месте, где четыре года назад стояли казаки, по-прежнему был навес, но людей там уже не было. Зато над старицей был добротный пирс, но, опять же, во всём хуторе не было ни людей, ни гусей, ни уток. Я присмотрелся к воде и заметил, что в старице водится рыба: несколько всплесков метрах в двадцати от берега – сазан не менее килограмма выпрыгнул из воды и снова погрузился в воду.

Я остановился и стал смотреть вокруг. Хата, которая стояла справа в метрах двадцати от Кубани заросла бурьяном, хотя само строение выглядело хорошо – как сам дом, так и времянка.

Мне хотелось уже было взять снасти и спускаться к пирсу, но слух мой уловил звук работающего двигателя. Я обернулся и увидел милицейский уазик, который направлялся ко мне. Стал ждать. Из уазика вышел плотного телосложения мужчина в форме с погонами капитана, подошёл и поздоровался со мной. Достал удостоверение, открыл и показал мне. Несмотря на то, что у меня было достаточно времени изучить его полностью, он представился:

– Капитан Корж. Участковый.

Капитан поинтересовался, какова моя цель приезда, спросил, видел ли я знаки. Я ответил, что видел, но, по-моему, я ничего не нарушил…

– Нет-нет, ничего не нарушили, но я как участковый должен знать о каждом человеке, который появляется на моём участке. Чтобы никаких ЧП не происходило.