Укрощение - Страница 50

Но при выходе из протоки я увидел всплески. Подумал, что это уклейки. Мне захотелось её поймать, поэтому я быстро смонтировал удочку, но вместо уклейки поймал чухонь. Когда жил раньше на Волге, мне нравилось ловить чухонь, она хороша вяленая. Я наловил с десяток чухони, хотя это и не было заказано Матвеичем.

Желудок напоминал об обеде… В последнее время я или совсем не обедаю на рыбалке, или обедаю, когда все снасти у меня сложены в лодке или на берегу. А то бывало так: рыбачишь, вдруг прекращается клёв по какой-то причине, решишь пообедать, вымоешь руки, разложишь продукты, а в этот момент срабатывает сигнализатор. Пытаешься что-нибудь поймать, но чаще опаздываешь с подсечкой. Рыба срывается, и приходится снова пачкать руки, затем их снова мыть… Это раздражает. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

Я выбрал один из островов, на котором был красивый песчаный пляж. Невдалеке стояло дерево, очевидно, дуб с мощной густой листвой. Разогнав катер и подняв мотор, я остановился на песке. Но на всякий случай всё же бросил носовой якорь, взял коврик, продукты, термос с чаем и пошёл под тень этого дуба. Мне хотелось искупаться. Плавать в ещё тёплой воде после того, как долгое время провёл в одном положении в катере, очень приятно. Я расслабился в воде и почувствовал невесомость. Несколько раз нырнул, касаясь песчаного дна руками, и затем вышел на берег. Солнце ещё грело, но зноя уже не было, как летом. Пообедал тем, что приготовил Матвеич. Матвеич знал, что нужно на рыбалке из еды. Здесь было всё, чтобы после удачного улова подкрепиться не только колбасой или мясом, но и овощами.

После сытного обеда я расслабился, развалился на коврике, раскинув руки и незаметно для себя уснул. Когда проснулся и посмотрел на катер, то увидел, что он стоит вдалеке от берега на полностью вытянувшейся якорной верёвке. Вот тут-то мне и вспомнились напутствия Матвеича – причалил к берегу на минуту – заякорись. Я представил что бы сейчас могло произойти. Мне пришлось бы догонять мой катер вплавь. Почему он сошёл с берега? Может, неподалёку проходило судно, от которого прошла волна, которая смыла мой катер. Я недолго думая подтянул катер, уложил обратно остатки еды и двинулся к базе.

У причала я уложил рыбу в пакет, ещё раз вымыл катер и ящик для рыбы, взял остатки продуктов и направился на кухню. Там уже хозяйничал Матвеич, которому я передал рыбу. Хотел было передать Матвеичу и боксы с оставшейся пищей, но тот отказался. Он сказал, чтобы эту еду я отнёс к себе в домик. Я попросил его тогда впредь укладывать половину из того, что было сегодня. Матвеич сказал, что моё пожелание учтёт.

Я с этой корзиной вернулся в свой домик, принял тёплый душ, посмотрел, что у меня осталось из еды и решил перекусить. После этого лёг отдыхать. К семи часам я пришёл в столовую, стол был уже накрыт. Мне сразу бросился в глаза балык сома, но в нос ударил и запах наваристой ухи. На столе были и копчёные окуни и щучки, которых я выловил сегодня. Была и вяленая чухонь с уклейкой.

Мы сели есть. Дима с Матвеичем стали интересоваться у меня, как прошла рыбалка. Я рассказал, катер от меня чуть не уплыл.

– На реке нужно быть осторожным, – сказал Матвеич, – сколько раз находили пустые лодки и катеры, хозяева которых сутки на острове проводили, а то и больше. Вообще река не любит ни разгильдяев, ни пьяных. Пьяный на воде – почти всегда трагический конец.

Я похвастался, что поймал жереха. Матвеич рассказал, что первого нужно вываживать без шума, чтобы был шанс поймать ещё одного. Матвеич принёс специальные блёсна для жереха и дал мне несколько штучек. Я поинтересовался у Димы, где можно половить сазанов, карпов и карасей.

Он рассказал об одной заводи, в которую впадает речка, и я решил, что завтра непременно попытаю там удачу. Дима сказал, что карасей там можно поймать не только таких, которых на Кубани называют коробками, но и настоящих золотистых карасей размером со сковородку.

Шли дни. Я по обыкновению выезжал рано. Матвеич провожал меня, но уже без длинных напутствий, хотя всегда проверял, чтобы был надет спасательный жилет, чтобы он был тщательно застёгнут, и чтобы у меня с собой всегда был нож, привязанный на шнуре.

– А зачем нож? – спросил я.

– Волга – это река, – важно произнёс Матвеич, – а не захудалый прудишко, в котором караси и пескари только. Здесь водятся и осётр, и белуга, не говоря уже о сомах. Бывают таких размеров рыбы, что не их нужно вытаскивать, а как бы и тебя не утащили они за собой. При вываживании леска может захлестнуть ногу или руку, а иногда и крючок за одежду, за тело зацепиться – для того и нужен острый автоматически открывающийся нож.

Я взял нож, нажал на кнопку, он автоматически раскрылся – очень острый. Всегда можно перерезать любой шнур.

– Браконьеров ещё очень много, – продолжал Матвеич, – а они и перетяги ставят и сети. Бывает, едешь на лодке, и сеть или перетяг напутывается на винт. Надо от них избавиться, но избавляясь от них, рыбак может и сам попасться на крючок перетяга, если на перетяге поймана большая рыба. Поэтому нож должен быть всегда, и всегда должен быть надет спасательный жилет.

Подобными напутствиями он меня каждый день провожал. Восьмого числа я как всегда вечером к семи направился в столовую. Когда зашёл, то увидел там одного только Матвеича. Он сидел за столом перед миской ухи. Он с удивлением посмотрел на меня, не донеся до рта ложку. Видимо, у меня было какое-то странное выражение, пока я смотрел на пустой стол. Матвеич тоже посмотрел на пустой стол, а потом снова перевёл взгляд на меня. У меня промелькнула мысль, что, может, я себя вёл как-то неправильно последние дни, всё-таки я ведь фактически нахлебником был, участия в приготовлении не принимал, посуду не мыл, со стола не убирал. Может, меня от стола отлучили, не предупредив? Матвеич тоже выглядел виновато. Он опустил ложку и левой рукой вытер губы.